«Рынок» селу не указ

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО В №№ 24, 25

Заканчиваем публиковать мнение директора ЗАО «Совхоз имени Ленина» Павла Николаевича Грудинина.  О земельной реформе, которая должна была сделать крестьян частными землевладельцами, о том какие результаты мы сегодня имеем.  

– Павел Николаевич, почему мы раньше зерно покупали?

– Потому что 60 млн коров нужно было чем-то кормить, и своего зерна не хватало, а теперь мы имеем 8 млн коров. Есть ещё такое понятие, как конверсия корма. Зерна в фураже стало меньше, особенно в птицеводстве и свиноводстве. Мы бы накормили своих 60 млн коров, а значит у нас было бы своё мясо и своё молоко. Народ по-другому питался бы, и одновременно ещё и вывозили 150 млн тонн зерновых. Успехи в сельском хозяйстве зависят не от того, какое количество ты всего произвёл, а сколько ты произвёл с гектара, а это зависит от того, какие у тебя есть технологии.

Вообще, главное – как у тебя живут сельские жители. В советское время на селе платили зарплату больше, чем в городе, и это было оправдано, потому что на селе жить тяжелее. До той же школы дойти зимой в городе по чищеной улице, и другое дело – добраться до сельской школы в соседнем селе.

Что касается сельхозмашиностроения, то страшно говорить, что от него осталось за 30 лет реформ. Можно подсчитать тракторные заводы, которые были разрушены в Барнауле, Волгограде, Липецке, и крупнейший завод им. Ухтомского, который производил кормопроизводящую технику в Люберцах, от которых вообще ничего не осталось. Покажите мне, где есть производство отечественных сеялок и косилок. Проблем везде хватает, но начиналось всё с земли. Идея, что всю землю нужно отдать в частные руки, а потом сделать её товаром и рыночная экономика всё отрегулирует, провалилась. Возьмите и посмотрите, какое количество земель сельхозназначения после этой реформы не используется.

– Почему пригородные хозяйства, как «Совхоз имени Ленина», были успешными? 

– Потому что это были предприятия с самыми лучшими подготовленными кадрами. Лучшие специалисты, как правило, распределялись в лучшие предприятия, которые были вокруг города. Рынки сбыта были рядом. В городе продукцию продать было проще. Поэтому тепличные хозяйства, госплемзаводы, плодово-ягодные предприятия находились прямо за Московской кольцевой автодорогой; только в нашем Ленинском районе Подмосковья были такие гиганты как совхоз Московский – крупнейшее тепличное хозяйство в СССР, госплемзавод «Коммунарка», колхоз им. Максима Горького, Владимира Ильича, Марьинская птицефабрика, Совхоз им. 21 партсъезда. Их руководители сплошь Герои Социалистического Труда.

– Павел Николаевич, а с какими проблемами после реформы сталкиваются пригородные хозяйства?

– В пригородных хозяйствах проблемы оттого, что хотят захватить землю. Рыночные механизмы к чему привели? Только в Московской области четырёх директоров подмосковных хозяйств убили в период реформ с 1991 по 1995 год. Их расстреливали или резали ножами в подъездах их домов. В Одинцовском районе, где земля стоила баснословных денег, людей сажали в тюрьмы и «прессовали», пока они не подпишут земельные документы.

– Вы тут вспоминали то, что появилось много агрохолдингов. Это реформа подтолкнула бизнес к созданию агрохолдингов? Насколько они оказываются эффективными и приносят ли они с точки зрения государства какую-то пользу?

– Ещё раз. Земля стала частной, как в Америке и Европе, но там государство регулирует эти процессы. В Америке законы не позволяют сосредоточить у одного собственника большое количество земли. Я как-то говорил с трибуны Государственной Думы, что если в Америке выручка предприятия достигла 60 млн долларов, то оно автоматически отключается от всех норм государственной поддержки. Потому что им нужна конкуренция. Конкуренция даёт возможность поддерживать стабильность. Если много средних и мелких предприятий и с одним что-нибудь случится, то остальные будут работать и на рынке ничего не произойдёт, общее количество продукции не уменьшится. Разные вещи могут произойти, кто-то потерял интерес, забросил сельское хозяйство, папа умер, а сын не хочет или не может заниматься производством.

У них государство сказало, что земля частная, но мы земельные отношения будем регулировать, и вы не сможете укрупниться. У нас другой принцип. Есть человек с деньгами, он уже считается «эффективным». Неважно, где он их взял, то ли где-то украл, то ли взял в долг, главное, что они у него есть. Само государство толкало рынок сельскохозяйственной земли к укрупнению. Инициатива создания агрохолдингов – это была идея, навязанная чиновниками.

С «крупняка» легче и налоги собирать, и договариваться об откатах. Поэтому чиновник был заинтересован в укрупнении.

– А что сейчас нужно сделать, чтобы преодолеть постреформенные тенденции?

– Исправлять всегда гораздо сложнее. Я как-то на Орловском экономическом форуме сказал, что идея о том, что нужно национализировать средства производства, особенно землю, правильная! Посмотрите на китайский принцип, когда ты землю выдаёшь только тем, кто на ней работает, и если человек не работает на земле, то он лишается возможности аренды, потому что земля должна быть государственной. Это государственный ресурс. Плодородие почвы – это тоже государственная задача, богатство страны.

Сейчас есть ещё одна проблема, о которой никто не говорит, – это варварское отношение к земле. Владельцу агрохолдинга из столицы или, ещё хуже, из-за границы плевать на плодородие российской земли. Он просто берёт землю и варварски её использует. Количество внесённых удобрений на гектар у нас в разы меньше, чем в Европе, что тоже влияет на плодородие почв. Земля – это государственный ресурс, нужно же будет кормить следующее поколение. Государство должно не просто молчаливо наблюдать, оно должно регулировать этот процесс, земля должна быть государственная. В аренду, пожалуйста, сдавайте, если человек плодородие не ухудшает, ведёёт правильно хозяйство, то пусть работает.

В Европе нет такого, чтобы сам человек сидел где-нибудь в Париже, а командовал в Провансе. Это делается так: земля контролируется государством, на земле работают люди, которые живут здесь, они получают доход такой, чтобы они не бросали землю. В Америке добились того, что фермер богатый.

– Им для этого потребовалось пережить Великую депрессию.

– Во время Великой депрессии Рузвельт покупал зерно у фермеров, чтобы не падала цена, топил его в море и жёг в топках паровозов. Он этим самым держал цену на зерно, он излишки скупал за государственные деньги и уничтожал, хотя было куда девать, конечно. Но бесплатно никто ничего не раздавал, именно поэтому фермерство Америки выжило в эти годы. У них был госзаказ по сути своей. Он всё у них скупал, и фермеры от этого получали деньги. Брали людей на работу за 1 доллар, но они обеспечивали их едой. А еду им фермеры поставляли. Так фермеры стали богатыми, через министерство сельского хозяйства прокачивались деньги для бедных. У них были талоны на еду. Их выдавали бедным, чтобы они получали еду в магазинах, государство фактически их кормило, а у фермеров был рынок сбыта.

– Почему цена на молоко сейчас падает?

– Потому что у бедных нет денег для того, чтобы купить нормальные молочные продукты, и они снижают потребление. Потребление снижается, значит молоко не нужно, тогда цена на него падает, все орут, что нужно что-то делать. Конечно, нужно что-то делать! Нужно обеспечить доходы населения, поднять пенсии, и пенсионерка не будет думать, как ей купить йогурт. У неё один йогурт на неделю – лакомство. А будет каждый день покупать йогурт, значит будет производство молока востребовано. Это взаимосвязанные вещи.

Не нужно ничего придумывать, у нас есть опыт Советского Союза. Мы производили молоко, но если мы производили его больше, чем в предыдущем году, то за каждый лишний литр молока, который мы произвели, цена была на 25% выше. Нас стимулировали к производству. Мы производили банку джема, он в магазине стоил 1 руб. 50 коп., но государство нам доплачивало за каждую банку ещё 1 руб. 50 коп., чтобы мы этот джем продавали дёшево.

В Европе в общем доходе сельхозпроизводителей 50% госдотаций. Поэтому цена на продовольствие там, с точки зрения зарплаты, ниже, чем у нас, и составляет не больше 15% дохода, а у нас больше половины зарплаты люди тратят на питание. Пенсионерка получает 20 тысяч, это ещё хорошая пенсия, сколько она тратит на питание? Ей нужно за тепло заплатить, коммуналку и за еду, на лекарство денег уже не остаётся. Дайте ей больше пенсию, она будет лучше питаться, и сельское хозяйство получит импульс. Покупательная способность приведёт к увеличению производства.

Почему у нас самая высокая цена на электричество для сельского хозяйства? Нигде нет такого диспаритета цен, как на селе. Почему у нас самая высокая цена на солярку? Почему мы дорожный налог на тракторы платим? Почему у нас количество контролирующих органов такое, что просто продохнуть уже нельзя? Каждый день к тебе кто-то приходит и говорит: «Я тебя сейчас оштрафую, без штрафа я уйти не могу».

Надо готовить людей долгие годы, потому что желание уехать из деревни сейчас ничем не остановить. Более-менее нормальный парень, который учится хорошо, станет зоотехником, будет по уши в навозе – и какая девчонка за него пойдёт замуж? Им же хочется какой-то хорошей жизни.

– Если проводить исторические аналогии: Столыпин разрушал русскую крестьянскую общину, можно это сравнить с Ельцинской земельной реформой, которая также разрушала коллективное хозяйство СССР?

– Мы живём в иллюзиях. В России историю все время переписывают. Кто такой Столыпин? Хороший он или плохой? Вдруг эти «гайдары» сказали, что Столыпин хороший, а на самом деле? Кто сказал, что его реформа принесла какую-то пользу? Столыпинская реформа была не закончена. Можно сказать, что Ельцинская реформа закончена. Результаты мы можем увидеть. Мы говорим как раз об итогах реформы Ельцина. Результат – огромное количество земель брошено. Плодородие почв падает. Фермеры, о которых так много говорили, которые должны были стать драйверами роста, большей частью разорились и ушли из деревни. Количество занятых в сельской местности уменьшилось в разы. Жить в деревне стало невозможно. Продукции стали не намного больше производить, хотя появились новые технологии.

Вопрос, который мы не обсуждали, – качество продукции. Одно дело – количество, другое –  качество. Если получать большее количество мяса за счёт стимуляторов роста, каких-то добавок, которые на самом деле ненатуральные, то качество мяса становится невысоким. Чтобы подоить корову, нужно её долго растить, а можно «подоить» пальму и получить пальмовое масло. Оно у нас заменило натуральное молоко, это же тоже еда. Все говорят про растительное молоко, что это такое? Вы мне скажите! Растительный жир – не животный. Можно всех перевести на растительный жир, но от этого здоровее люди не станут. Кусок мяса, сливки, молоко и натуральное масло, на мой взгляд, лучше, чем не натуральное. Можно долго об этом спорить, некоторые вегетарианцы говорят, что мясо совсем есть не надо, и как-то тоже живут. Но мы всё-таки млекопитающие. Мы питаемся молоком и мясом.

– Тут много факторов, просто выписать все положительные и отрицательные. Вроде положительные – появился «эффективный» собственник. Так какой же он эффективный, если он всё время норовит жить не там, где он получает доход, а где-то на стороне?

– Лучше стало жить? Нет. Плодородие почвы падает. Количество гектаров обрабатываемой земли уменьшилось. Реформа привела к ухудшению положения тех, для кого задумывалась, это если думать о сельском труженике.